Добро пожаловать на территорию Нарвской больницы, крупнейшей многопрофильной больницы Эстонии. В 1906 году, когда здание было построено, Кренгольмский родильный дом был самым современным в царской России, а также во всей Эстонии. Здесь была теплая вода в кране, и спускалась вода в уборной, конечно же, было электричество и вентиляция.
Само здание представляет собой типичное строение в неоготическом стиле из красного кирпича, который производили на Кренгольме на Кулгаском кирпичном заводе. Внимания заслуживают мощные дымоходы и красивый кованый декор.
Во время процветания мануфактуры забота о здоровье работника имела практическое значение: хороший работник – здоровый работник. Кренгольм рос, и рождалось много детей. Нововведением начала ХХ века было то, что женщины освобождались от работы за некоторое время до родов и могли оставаться дома в течение месяца, сохраняя при этом свою зарплату.
В роддоме было 30 койко-мест. Говорят, поначалу кренгольмские работницы не доверяли родильному дому, но через несколько лет здесь ежегодно рождалось по 400 малышей. Для сравнения, в прошлом, 2022 году в Нарве родилось всего 270 детей.
В начале существования Кренгольма пожилые фабричные рабочие считали, что фабрика спасает ребенка от гибели. Детей нужно было устраивать на работу как можно раньше. И хотя в 1882 году наем детей в возрасте до 12 лет был запрещен, а продолжительность рабочего дня для детей до 14 лет ограничивалась восемью часами, в начале ХХ века использование детского труда все еще было широко распространено. Каждый десятый заводской рабочий был ребенком.
Антсу было 12 лет, когда он начал работать у своего отца на Кренгольме учеником прядильщика. Самого отца восьмилетним завербовал на фабрику агент ее основателя Людвига Кнопа. Антс вспоминает, как впервые вошел в цех Георгиевской фабрики: «Они вошли в машинный зал. Весь этаж здания представлял собой одну гигантскую комнату между четырьмя большими стенами, две из которых были полны окон. Под потолком находился главный вал длиной в несколько десятков саженей, который получал свою мощность от вала турбины и через ремни передавал ее в машины. Комната от начала до конца была заполнена одинаковыми машинами, стоявшими безмолвно, но угрожающе, внушая какую-то тоску, трепет и страх. /…/
Папа всегда приходил на полчаса раньше. Он никому не давал осматривать свою машину, а всегда делал это сам, только сам. Он считал своим долгом стоять у рычага, пока вал турбины начинал вращаться, и в то же время одним резким рывком приводил в движение свою машину, которая всегда работала безупречно, без единой заминки. /…/
С двух сторон катились бобины, крутящиеся на роликах длиной в несколько саженей, действительно — плавно, медленно, спокойно, но все же угрожая затянуть между собой. Но затем обе бобины останавливались, как по команде, и так же спокойно, плавно откатывались назад. Потом они снова встречались в середине, волоча за собой несколько тысяч тонких нитей, которые развевались словно белое пшеничное поле или чудесное море с белоснежной пеной. Потом бобины снова на мгновение останавливались, тысячи веретен начинали крутиться и наматывать на себя натянутые нити». Так писал о своем первом дне работы на Кренгольме впоследствии красный комиссар и корабельный инженер-строитель Август Кимм.
